Борис Херсонский
Итак, ублажим Иосифа, который пришел в ночи
к Пилату, просить о теле Того, кто был жизнью всем.
Мир стал непрочен, как огонек свечи.
Мир стал бессловесен, нем. Мир стал бессловесен. Иосиф мог говорить — один-
единственный, кто не оглох и не онемел.
Он просил — дай мне тело Странника, Он был Сын
Божий, но места, где голову преклонить, не имел.
Дай мне тело Странника! Пора уж снимать
с трех крестов на Голгофе трех казненных тела!
Дай мне Тело Странника, над которым Мать,
видя Его на кресте, горькие слезы лила: Увы мне, Дитя Мое! Увы мне, мой ясный Свет!
Увы, мне, любимый Сын, Тебя носила Я в чреве Моем!
Ты умер и ясным днем уже света нет,
а был бы жив, ночью было б светло как днем! Увы мне, Дитя Мое! Ныне сбылось, что предрек,
Симеон, когда мы Тебя младенцем в Храм принесли
Мое сердце прошло оружие. Но — терпелив человек,
особенно женщины этой Святой Земли!Мир померк, онемел, не нарушит ночную тишь
ничего, кроме плача Матери над пречистым телом Твоим.
Но Ты, Всесильный, в радость этот плач превратишь.
Страшен Крест, но Воскресение к нам придет вслед за ним.
